Здравствуйте! Пишет вам молодой фельдшер скорой помощи. Зелёный, проработавший месяц, ничего не понимающий фельдшер. Пусть я и хожу бараном за старшим по смене, но я наблюдаю, слушаю и учусь. И задалбываюсь.
Задолбали меня вы, сердобольные бабушки и дедушки, вызывающие нас. Погодите возмущаться, господа, сейчас объясню.
Картина номер раз. Вызов: «Плохо, улица». Приезжаем. Наблюдаем заблёванное тело бомжа в алкогольных мечтах. Будим, растираем уши, даём нюхнуть нашатырь. Получаем полный недоумения взгляд, который в тщетных попытках старается сфокусироваться на нас. Итог — подписанный отказ, возвращение на станцию.
Картина номер два, на этот раз с другим старшим. Тот же повод для вызова, примерно та же картина. Но вокруг ещё соболезнующая толпа с советами и криками: «Человек на ногах не стоит, сделайте что-нибудь!» Те же действия, но тело понимает, что дело к вечеру, и будет холодно, поэтому мы получаем театр одного актёра: «Ах, я умираю». В карете для очистки совести (старший уже в курсе дальнейших событий) измеряю давление, подключаю пульсоксиметр. Всё в норме. Правда, стараюсь не дышать, ибо смрад сбивает с ног. Отвозим в больницу, где нас матерят: «На хрена алкаша привезли?» Паспорта и полиса у тела нет, поэтому мы прокатились в своё удовольствие, так как выезд нам не оплатится из ОМС. В качестве бонуса получаем заблёванную карету.
Таких вызовов очень много, поверьте. Старшие коллеги не дадут мне соврать.
Я это всё к чему? Родные вы наши! Сердобольные! Зачем вы вызываете бригаду на эту прелесть? Ему ничего не надо, кроме того, чтоб его не трогали во время сна. Он не умирает. Да и нас всех переживёт. Вызывайте на «Плохо, улица» к действительно нуждающимся. На подстанции у нас умер врач, 64 года. Обширный трансмуральный инфаркт. Поплохело, присел на лавку. Нитроглицерин, похоже, не помог. Потерял сознание и упал. Так и пролежал на довольно оживлённой улице. Ни один не подошёл. Мужчина был приличный, в чистом пальто, шляпе. Какого ж?! Бомжа — да запросто, ему плохо, а приличных людей вы игнорируете?
Смотрите, действительно ли человеку плохо. Пожалуйста.
Задолбали меня вы, сердобольные бабушки и дедушки, вызывающие нас. Погодите возмущаться, господа, сейчас объясню.
Картина номер раз. Вызов: «Плохо, улица». Приезжаем. Наблюдаем заблёванное тело бомжа в алкогольных мечтах. Будим, растираем уши, даём нюхнуть нашатырь. Получаем полный недоумения взгляд, который в тщетных попытках старается сфокусироваться на нас. Итог — подписанный отказ, возвращение на станцию.
Картина номер два, на этот раз с другим старшим. Тот же повод для вызова, примерно та же картина. Но вокруг ещё соболезнующая толпа с советами и криками: «Человек на ногах не стоит, сделайте что-нибудь!» Те же действия, но тело понимает, что дело к вечеру, и будет холодно, поэтому мы получаем театр одного актёра: «Ах, я умираю». В карете для очистки совести (старший уже в курсе дальнейших событий) измеряю давление, подключаю пульсоксиметр. Всё в норме. Правда, стараюсь не дышать, ибо смрад сбивает с ног. Отвозим в больницу, где нас матерят: «На хрена алкаша привезли?» Паспорта и полиса у тела нет, поэтому мы прокатились в своё удовольствие, так как выезд нам не оплатится из ОМС. В качестве бонуса получаем заблёванную карету.
Таких вызовов очень много, поверьте. Старшие коллеги не дадут мне соврать.
Я это всё к чему? Родные вы наши! Сердобольные! Зачем вы вызываете бригаду на эту прелесть? Ему ничего не надо, кроме того, чтоб его не трогали во время сна. Он не умирает. Да и нас всех переживёт. Вызывайте на «Плохо, улица» к действительно нуждающимся. На подстанции у нас умер врач, 64 года. Обширный трансмуральный инфаркт. Поплохело, присел на лавку. Нитроглицерин, похоже, не помог. Потерял сознание и упал. Так и пролежал на довольно оживлённой улице. Ни один не подошёл. Мужчина был приличный, в чистом пальто, шляпе. Какого ж?! Бомжа — да запросто, ему плохо, а приличных людей вы игнорируете?
Смотрите, действительно ли человеку плохо. Пожалуйста.